Каково быть епископом на краю
света? Что главное в архиерейском служении? С какими трудностями
сталкиваются иерархи, а что, напротив, вдохновляет и дает силы жить и
служить дальше? Об этом и многом другом митрополит Курский и Рыльский Герман рассказывает в интервью порталу «Православие и мир».
— Владыка, в семье Вы не получили религиозного воспитания. Как и когда у Вас появилось желание посвятить себя Богу?
— Родители мои были далеки от Церкви, в храм не ходили, но по-семейному всегда отмечали Рождество Христово и Пасху. В детстве я не думал, что стану священником. Я хотел быть врачом-терапевтом, любил историю, но у меня всегда было ощущение близости Бога. Помню, что равнодушно не мог пройти мимо разрушенного храма, которых тогда было множество. И наверно, Господь, видя такое мое отношение к ним, дал мне послушание — восстанавливать храмы.
Вот уже 30 лет, всю свою церковную жизнь, я в основном занимаюсь восстановлением храмов. Если любишь свое дело, то нужно отдавать себя полностью, без остатка, и монашеский путь — путь человека, не отягченного семейными заботами, — для этого более приемлем.
— 1993 год — тяжелейший год для России. И в Вашей жизни этот год был значимым, так как Патриарх Алексий доверил Вам тяжелое и ответственное служение — быть епископом Якутским и Вилюйским. Как Вы восприняли это назначение, и какую роль в Вашей жизни сыграл Патриарх Алексий II?
— Святейший Патриарх Алексий сделал меня иерархом Церкви. Я совершенно не готовился к этому посту, ведь на архиереев нигде не учат. Одно дело — быть настоятелем храма, и совсем другое — иерархом. Это высокое церковное послушание и большая ответственность, поэтому когда Патриарх Алексий предложил мне стать епископом Якутского края, я не мог не согласиться сразу.
Изначально это предложение было сделано нескольким архимандритам, но они отказались, и Святейший очень тепло принял мое согласие, так как, наверно, был благодарен за мое послушание. Он всегда интересовался, как у нас обстоят дела, вникал во все проблемы, помогал.
— Что было самым трудным в Якутске: морозы, языковой барьер, расстояния?..
— Все было разрушено. В рабочем состоянии только один бедный деревянный храм. Но главное, что был храм и престол, и домик-сторожка, в котором можно было жить, а остальное, я решил, будет в зависимости от того, как молиться.
Зима в Якутске — школа выживания. 50–55 градусов ниже нуля — не редкость. Дышать при такой температуре тяжело. В храме газовое отопление. Бывало, газ замерзал и поступал очень плохо. К расстояниям я тоже привык, летал на самолетах и вертолетах, но чтобы попасть в далекие селения, приходилось преодолевать малопроходимые таежные тропы.
И все же самым тяжелым было отсутствие помощников. Первые полгода я служил вообще один, в том числе за дьякона и певчих, бывало, что возвращался вечером домой без голоса, к тому же исполнял все требы. Люди еще не привыкли к церкви, сторонились, даже хозяйственные работы были на моем попечении. Глухая стена, оставалось только кричать: Господи, помоги! Но отчаяния и страха не было.
Затем по моей просьбе Патриарх прислал четырех иеромонахов из тех, которые согласились, ведь многие отказывались. Я даже посещал духовные семинарии, звал выпускников к себе в епархию, но никто не соглашался. Тогда я понял, что надеяться следует лишь на свои силы и тех, кто меня окружал. И только на следующий год стали появляться кандидаты в священнослужители из местных жителей.
Потом постепенно помощников стало больше. Многих я направлял в духовную семинарию, организовывались общины, строились храмы. Люди потянулись к вере. Жизнь церковная начала развиваться. И если в начале моего епископского служения был один приход, то через 11 лет, когда уезжал, было открыто 50 храмов и трудились уже 30 священнослужителей. Я очень им благодарен за настоящее миссионерство. Некоторые неделями были в поездках, жили в самых отдаленных селениях, переправлялись через реки, сутками пробирались по тайге, чтобы проповедовать слово Божие. Никогда никто не отказывался от поездок. Вот такие у меня были священники.
— За 11 лет епископства в Якутии было сделано немало, в том числе и введение богослужений на современном якутском языке. Почему необходимо было введение именно этого новшества?
— Сегодня все якуты знают русский язык, но мне приходилось общаться со старшим поколением, которое не владело русским. Моими помощниками был сделан перевод Священного Писания на якутский язык. К примеру, Апостол и Евангелие читались на двух языках. Это очень привлекало людей. Для них было очень важно, чтобы богослужение совершалось на родном им языке. Сегодня в Якутске по воскресеньям служат две Литургии: на церковнославянском языке и на якутском.
Мои замечательные дореволюционные предшественники: святители Иннокентий (в будущем митрополит Московский) и Дионисий, прослуживший на якутской земле 30 лет священником и 14 епископом, — проповедовали на якутском языке. Несмотря на долгие годы гонений, их труд не пропал бесследно. До революции в Якутии богослужение совершалось в 130 храмах, почти все якуты были крещены, поэтому память о христианстве у них довольно сильно сохранилась. Я знал людей, которые переживали за своих сородичей-язычников. Был случай, когда я приехал в Вилюйск: несколько старичков заплакали, потянули руки для благословения. Это трогательно.
— В 2004 году Вам пришлось возглавить Курскую епархию. Это было неожиданно?
— Абсолютно неожиданно, так как я уже привык и никуда не просился. Считал, что нахожусь на своем месте. Но Патриарх Алексий позвонил и сказал, что я достаточно побыл на севере, и предложил возглавить Курскую епархию. Конечно, я не мог не послушать Святейшего, но принял предложение с некоторым опасением: я привык к северному народу с его менталитетом, да и количество приходов в Курской епархии гораздо больше.
— Первые впечатления о Курской епархии? С какими проблемами пришлось столкнуться?
— Сразу много всего навалилось: строительство храмов, монастырей, много возникло проблем, посетителей, жалобы, которых в Якутии вообще не было. Здесь любят жаловаться. Однажды, думаю, что-то давно жалоб не было, открываю почту — четыре лежат! Не сразу я привык здесь. Было тяжело.
— Чему Вы как архиерей отдаете предпочтение?
— Прежде всего — богослужение; предстояние у престола, молитва, проповедь. Архиерей должен быть доступным для всех, не отгораживаться от мира стеной секретарей, поэтому я никогда не убегаю после богослужений — остаюсь и отвечаю на вопросы прихожан. Конечно, это занимает много времени, но и решается много вопросов.
Когда веду прием в епархии, то принимаю всех, кто бы ни пришел. К сожалению, многие священники так не поступают. Большинство проблем, с которыми приходят люди, вполне могли бы решиться на месте, если бы священнослужители не отмахнулись от них. Нужно дорожить каждым человеком, который приходит в храм.
— Есть ли проблемы, для которых не находится решения?
— Это разводы. Если люди повенчались, то должны терпеть и жить вместе. А зачастую бывает, такого натворят, что жить невозможно. Опять же, скажу, что это на совести священников, которые не проводят беседы перед венчанием, не объясняют, насколько велика ответственность — дорожить благословением Бога и Церкви. Совершают Таинство Венчания — и все. У нас, к сожалению, очень много разводов.
— Владыка, скажите, что такое духовничество? Кто такие духовники епархии?
— Духовники — это опытные в духовной жизни священники. Найти духовника, чтобы получить совет в трудных житейских обстоятельствах, непросто. Священник должен раздавать советы не от своей головы, но опираться на опыт святых отцов, Священное Писание, должен сам быть молитвенником — только тогда этот совет принесет пользу. Сегодня выпускается множество духовной литературы, но читать следует больше святых отцов, учителей Церкви. Там есть ответы на многие вопросы.
Священникам, как и мирянам, нужно иметь духовника, чтобы исповедоваться. Они так же нуждаются в советах, если не больше. Жизнь сложнее всяких правил. Духовник нашей епархии для священнослужителей — 85-летний протоиерей Николай Давыдов, настоятель Никольского храма в Курске.
— Сталкивались ли Вы с проблемой младостарчества?
— Да. Боремся с этим явлением. Берут на себя ответственность благословлять те священники, которые сами еще нуждаются в руководстве. К примеру, приходит человек за благословением лечь в больницу, а он говорит: не лечись, мажься маслом. Ну что это такое!
Одним из первых вопросов, который я услышал, приехав сюда, был вопрос о том, как относиться к переписи населения. Тогда я подумал: что-то здесь не так. Как можно относиться к переписи? Ведь каждая хозяйка каждый день у себя во дворе кур считает. Что в этом страшного?
Или, к примеру, боязнь ИНН. Вместо того, чтобы направить свои силы на борьбу с грехами, люди направляют их на борьбу с ИНН и паспортами. Далее, разговоры о конце света. Конца света ждали с самых первых веков. Никто не знает, когда это произойдет. Мне печально, что есть такие священники, у которых есть склонность к таким вещам. Они, как правило, создают нездоровую атмосферу в приходе. Получается, не решаем насущные проблемы, а боремся с ветряными мельницами. Топчемся на месте.
— Сегодня стало модно становиться священником, и многие идут в семинарию в поисках легкого пути. Как Вы оцениваете современных кандидатов священства?
— Не соглашусь, что сегодня священником быть модно. Это нелегкий путь, и выбирают его немногие. В 90-х, когда появилась свобода вероисповедания, многие действительно выбирали этот путь из любопытства, но в настоящее время количество желающих стать священнослужителем уменьшилось.
Большинство священнослужителей в провинции живут очень скромно. В нашей епархии большинство приходов — это небольшие сельские приходы (10-15 человек), и не всегда с восстановленным храмом: на это нет средств. Поэтому сельские священники живут как настоящие крестьяне. Встают каждый день в 4-5 утра, чтобы накормить скотину. У них ладони в мозолях, потому что если они не будут заниматься хозяйством и огородом, то умрут с голоду.
— Как Вы оцениваете внутрицерковную жизнь в Курской епархии в целом?
— Трудный вопрос. Нельзя сказать, что мы вот такие хорошие, потому что делаем много. Нужно делать еще больше.
— В 2009 году состоялось довольно значимое событие в Русской Православной Церкви. Впервые за 90 лет на Родину вернулась (пусть пока на недолгое время) подлинная икона Божией Матери «Знамение». Курск в этот период стал центром паломничества России. Люди стояли в очереди в Знаменский Кафедральный собор по 14 часов. Как удалось избежать форс-мажорных ситуаций, и как Вы оцениваете это событие?
— Этому событию предшествовала большая подготовка. В Коренной пустыни был построен соборный храм для иконы на месте взорванного в революционные годы, в котором она находилась. Трудно проходили переговоры с Зарубежной Православной Церковью об объединении. Не было бы объединения, привоз иконы был бы невозможен. Мы неоднократно принимали митрополита Лавра до и после подписания Акта о каноническом общении Церквей.
Эти дни стали настоящим праздником и торжеством Православия. Почти весь город вышел навстречу иконе. Это было потрясающее зрелище! Мы еще ехали от аэропорта, а люди вдоль дороги на коленях стояли. Иностранные гости плакали, видя такую любовь и память русского народа. Мы не ожидали, что на поклонение иконе приедет полмиллиона людей. Были огромнейшие очереди, собор был открыт круглосуточно. Молебны служились беспрерывно.
Хорошо работала охрана, но напряжение было огромным. Слава Богу, все прошло хорошо. Святейший Патриарх Кирилл был впечатлен огромным крестным ходом, благолепием нового храма, а мы в те дни заново открыли для себя наш народ, который по 15 часов стоял в очереди, некоторые не ели и не пили, чтобы с благоговением приложиться к чудотворной Курской Коренной иконе Божией Матери «Знамение».
— Вернется ли образ Божией Матери «Знамение» в Курск из Нью-Йорка навсегда?
— Даже боюсь пока говорить об этом. Слава Богу, что зарубежный Синод каждый год позволяет привозить к нам икону. Она для них бесконечно дорога, ее называют путеводительницей русского зарубежья, потому что она собрала многих, кому довелось в трудные годы покинуть Россию и рассеяться по всему свету. Поэтому когда заходит речь на какой-нибудь встрече о возвращении иконы, я стараюсь перевести тему, чтобы не смущать зарубежных гостей. Но будем просить, чтобы икона оставалась у нас дольше.
В этом году нам удалось посетить с иконой перинатальный центр, немного нарушив режим, в 2 часа ночи. Но какая была встреча! Все женщины вышли навстречу, многие не верили, что такое возможно. Радость была такая, какая описана в Евангелии: «…И откуда это мне, что пришла Матерь Господа моего ко мне»? (Лк. 2:51). В следующем году обязательно посетим с иконой детскую больницу, онкологический центр и т.д.
— Владыка, сегодня существует такое мнение, что строительство храмов не самое главное, необходимо созидать души людей. Дескать, храмы строятся, а верующих не становится больше. Что Вы об этом думаете?
— Не согласен. У нас очень много верующих людей — и серьезно, глубоко верующих. Привоз иконы из Нью-Йорка вскрыл это сакральное чувство нашего народа. Много еще наносной грязи на душе человеческой, но и жажда по святому велика.
В последнее время в храм пришло очень много молодых людей, даже по сравнению с тем периодом, когда я только приехал сюда. В воскресные дни это особенно заметно. Помню эти серьезные красивые лица, умные глаза, на которые приятно смотреть. Поэтому говорить о том, что у нас все только плохо, не совсем правильно. Строительство храмов напрямую связано с воцерковлением народа, его духовностью и возрождением.
— Казалось бы, духовная жизнь в стране крепнет, но по статистике количество абортов, самоубийств, сирот не уменьшается. Почему?
— То, что мы имеем сейчас — это в большей степени последствия 1990-х годов, когда через СМИ в страну хлынула со всех сторон разрушительная информация. Это очень мощная сила, имеющая огромное влияние на человека. Мы еще не научились пользоваться информацией. Господь наделил человека свободным выбором, но по склонности к греху человек выбирает не то, что ему полезно для души, а то, что кажется приятным, потому что так легче жить.
Церковь, конечно, не должна оставаться в стороне. Она должна призывать к добру тех, кто способен услышать. У нас в епархии каждый год 1 июня проводится акция: молодые люди идут по центральной улице города и раздают листовки с информацией о губительности абортов. Работаем с женскими консультациями и родильными домами. Человека нужно по меньшей мере убедить родить ребенка, пусть даже оставить, только не убивать. Многие люди не могут иметь своих детей, и с радостью берут их в свои семьи.
— Вы верите, что можно переломить ситуацию?
— Думаю, пока еще не совсем поздно, поэтому возможно. Есть еще время, чтобы исправить ошибки.
— Сегодня многие приходят в храм по привычке и традиции, мало понимая и осознавая ответственность веры. В связи с этим необходимо крестить каждого человека, или священнику следует проводить отбор?
— Одним из моих первых распоряжений в Курской епархии было запрещение крестить людей без всякой подготовки. Следует проводить не менее двух бесед с новокрещаемыми. Ведь Таинство Крещения — это начало новой жизни. У человека должно быть ясное представление о вере, он должен четко осознавать, Кто такой Иисус Христос, и прочитать хотя бы одно Евангелие, пусть самое короткое, от Марка.
Крестные обязательно должны присутствовать на этих беседах. Помню, это распоряжение вызвало сопротивление у людей. Многие стали возмущаться, почему от них что-то требуют, ведь им пришлось заплатить. Что еще? Остается только пожалеть этих людей, лишающих себя знаний о вере. Поэтому и вся последующая жизнь такого человека мало похожа на жизнь православного христианина.
— В этом году активно развернулась информационная война против Православной Церкви. Акции богоборцев вносят много смуты в сознание людей. Как относится к подобным акциям верующему человеку?
— Когда нападают непосредственно на меня, как это бывает в прессе, я не реагирую совсем. В этом случае необходимо брать пример с Патриарха Кирилла. Святейший подвергался небывалым травлям, на него вылилось огромное количество грязи, и он никогда не отвечал на это. Надо иметь такое достоинство. Но когда страдает Церковь, то здесь конечно нужно уметь отвечать.
Враг не дремлет, и мы видим это в кощунственных плясках в главном соборе страны, осквернении многих икон, спиливании крестов… Я думаю, что все нормализуется. Надо молиться об этих людях, поскольку они сами не знают, что творят, и научиться терпеть. Это то, чего нам всем не хватает.