Выступление Святейшего Патриарха Кирилла на Международном съезде учителей и преподавателей русской словесности

12.11.2021

11 ноября 2021 года Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл выступил на Международном съезде учителей и преподавателей русской словесности, организованном в рамках III съезда Общества русской словесности.

Ваше Высокопреосвященство, владыка митрополит Тихон! Уважаемый Виктор Антонович! Дорогие участники заседания! Братья и сестры!

Сердечно всех вас приветствую. Наша встреча проходит после довольно длительного перерыва, вызванного эпидемией и ограничительными мерами в связи с распространением опасной инфекции. Очень рад вновь иметь общение с вами. Для меня наши встречи всегда имеют особое значение, ведь мы можем обменяться мнениями, поделиться друг с другом важными мыслями о состоянии отечественной культуры, о сохранении языка, о развитии литературы в нашей стране. Убежден, что обсуждаемые нами вопросы и решения, принимаемые по результатам дискуссий, имеют общественное значение и, надеюсь, способствуют положительным изменениям в образовательной, воспитательной и духовно-просветительской областях.

Сегодняшнее свое выступление хотел бы посвятить теме современного состояния русского языка. Церковь, будучи хранительницей духовных и культурных традиций народа, во все времена старается заботиться о нравственном состоянии людей, свидетельствовать о правде Божией, призывает к следованию высоким моральным идеалам, к которым надлежит стремиться не только в частной, но и в общественной жизни — в культуре, в искусстве, в образовании, в бытовой сфере.

О современных проблемах языка нам доводилось говорить и ранее. «Болезни» языка хорошо известны: низкий уровень речевой культуры людей, особенно молодежи; засилье иностранных заимствований и жаргонизмов в массовой культуре и публичной сфере; недостаточная грамотность в письменной речи.

Проблемы эти, впрочем, не новы. Мы знаем, что перемены в общественной жизни часто влекут за собой и активизацию языковых процессов: в частности, появление большого количества заимствований, образование неологизмов, изменение орфоэпических норм и даже в ряде случаев деформацию фонетического и грамматического строя. «Культурная революция, по крайней мере в России, есть и лингвистическая революция»[1], справедливо отмечал известный отечественный филолог Виктор Маркович Живов.

Смена культурной парадигмы неизбежно сказывалась и на языке. Самые яркие изменения происходят, как правило, в области лексики. Достаточно вспомнить несколько примеров из прошлого.

Так, в эпоху Петровских реформ, в том числе коснувшихся языка, русский язык переживал вторжение большого количества иностранных заимствований. Но в 1730-е годы начинается постепенное освобождение языка от чужестранных слов. Использование заимствований из престижного вдруг превращается в презираемое и свойственное лишь необразованным слоям общества[2], которые, по метким словам В.Н. Татищева, тем самым «глупость крайнюю за великий разум почитают» [3].

После 1917 года наш язык наводнился словами-аббревиатурами, канцеляризмами, вульгарной лексикой и элементами так называемого блатного жаргона. Но и эта волна грубого «новояза» благополучно схлынула, забрав с собой ненужный мусор и пополнив язык словами, обозначающими новые реалии жизни. Нечто подобное мы также переживали в эпоху «перестройки» и в 1990-е годы, когда в русскую речь «ворвались» англоязычные слова и выражения, — часть из них была впоследствии усвоена и вошла в нашу жизнь.

От некоторых профессиональных лингвистов приходилось слышать, что, мол, язык все «переварит»: что-то сохранит, что-то отбросит, выработает, наконец, новые нормы, и тогда на смену хаосу придет стабильность[4]. Дай Бог, чтобы было так. Но насколько реалистичен такой прогноз? И можем ли мы под этим предлогом игнорировать реально существующие опасности? А что представляют собой эти опасности? Одна из них — это сохраняющаяся до сих пор нездоровая мода на бездумное заимствование и слепое калькирование иностранных выражений и даже целых синтаксических конструкций. Это особенно заметно проявляется в массовой культуре и в молодежной речи, где обильно присутствуют так называемые вульгаризмы, то есть неуместные заимствования из иностранного языка, в настоящее время преимущественно английского. Сразу возникает вопрос: неужели словарный запас у многих молодых людей сегодня настолько ограничен, что им не хватает русских слов для выражения своих мыслей?

К сожалению, подобную печальную картину приходится наблюдать и в средствах массовой информации. Речевая культура личности, вне всякого сомнения, опирается на речевую культуру общества. Как мы знаем, у нас в стране давно действует закон «О государственном языке»[5], предписывающий сопровождать иностранные слова и выражения, употребляемые в публичном пространстве, адекватным смысловым переводом на русский язык. Но как быть со словами, написанными вроде бы кириллицей, но при этом являющимися транслитерацией английских слов? Конечно, я говорю не о каких-то узкоспециальных профессиональных терминах или авторских названиях. Речь идет о бытовом языке, о языке СМИ, о языке литературы, о языке повседневного общения. Это серьезный вопрос к специалистам-филологам.

Полагаю, было бы уместно совместно выработать если не правовой, то хотя бы некий общественный механизм регулирования этой проблемы, чтобы исправлять ситуацию там, где это возможно.

Понимаю, что языковая политика — очень чувствительная сфера. Однако не будем забывать, что ее действенными орудиями являются не только административное регулирование, но и система образования и средства массовой информации, и в этом смысле особая ответственность ложится на плечи наших педагогов, призванных задавать тон, образец речевой культуры.

Хотел бы отойти сейчас от своего текста и поделиться с вами некоторыми личными воспоминаниями. Я родился в Ленинграде, и жизнь сложилась так, что в 15 лет я должен был пойти работать, продолжая обучение в вечерней школе. Многие ставили под сомнение мой выбор, говорили, что не стоило уходить из школы. Но получилось так, что я, начав работать в Ленинградской комплексной геологической экспедиции, встретился с замечательными людьми — представителями старой ленинградской и даже петербургской интеллигенции. Там я услышал такую речь, какую и не слышал в том окружении, в котором пребывал до того. Это была речь образованных, интеллигентных петербуржцев, и она была настолько красива, что просто поражала меня. Я с огромным вниманием слушал обычные разговоры на профессиональные и бытовые темы, удивлялся тому, как люди могут грамотно, правильно и красиво выражать свои мысли. А когда я допускал что-то неправильное в своих словах, то деликатно, но твердо мои старшие товарищи поправляли меня, формируя таким образом осторожное, выверенное отношение к тому, что и как нужно говорить.

В связи с этим мне представляется странным и даже совершенно неприемлемым, когда преподаватель вдруг начинает переходить во время занятий на молодежный сленг, используя его как норму в своей повседневной речи. Нередко это делается, чтобы вызвать симпатии у аудитории, продемонстрировать вовлеченность в молодежную среду. Думаю, это ложное целеполагание, не соответствующее традициям нашей культуры, в которой образ преподавателя всегда воспринимался как идеал и образец для подражания. Ведь преподаватель — ведущий, а ученики — ведомые, и ведущий никак не должен попадать в зависимость от тех неправильностей речи, которые присутствуют в молодежной среде.

Вообще говоря, растущее употребление стилистически сниженной лексики в публичном пространстве не может не вызывать беспокойства. Просторечные выражения уместны, может быть, в каких-то бытовых ситуациях, но применимы ли они, когда человек обращается к аудитории или даже общается со своими коллегами? Воспитанному и интеллигентному человеку, думаю, и в голову не придет говорить на сленге и использовать грубый жаргон на официальных мероприятиях, в социальных сетях, в телевизионных или радиопередачах, которые смотрят и слушают миллионы людей, в том числе молодежь. Поэтому я призываю всех, кто имеет возможность обращаться к огромным аудиториям через средства массовой информации, помнить о том, что ваш язык должен быть таким, чтобы не подавать соблазна, — в том смысле, чтобы те, кто желал бы подражать вам, не повторяли ваши ошибки, не распространяли их в своей собственной среде.

Печально наблюдать, что падение уровня речевой культуры затронуло и средства массовой информации, в том числе, к сожалению, теле- и радиовещание. Многие из нас помнят, какая прекрасная школа дикторов существовала в советское время, насколько отточенной, интеллигентной и грамотной была речь ведущих. Это действительно был эталон произношения и интонирования, образец безупречного русского литературного языка. К сожалению, выдающиеся представители старой школы дикторского мастерства постепенно уходят в вечность. Вот недавно мы потеряли Игоря Леонидовича Кириллова, человека, без преувеличения, легендарного, талантливого и первоклассного журналиста. Но важно, чтобы те традиции и высокие профессиональные идеалы, которые лежали в основе отечественной культуры публичного выступления, были продолжены и в современных СМИ. Говорю не только о звучащем, но и о печатном слове.

«Никакое гнилое слово да не исходит из уст ваших, а только доброе для назидания в вере, дабы оно доставляло благодать слушающим» (Еф. 4:29), — это слова апостола Павла из его послания к Ефесянам. Однако, как мы знаем из Евангелия, уста говорят от избытка сердца (см. Мф. 12:34). А что это значит? Это значит, что воспитание культуры слова начинается с воспитания сердца, т.е. с воспитания внутренней культуры личности, культуры мысли. Гнилое слово — это, конечно, не только слово пошлое, грубое или ругательное, это еще и слово лжи, клеветническое слово, неправедное слово.

Приведу слова известного лингвиста Юрия Владимировича Рождественского, основоположника филологической теории массовой коммуникации. Он отмечал, что в условиях информационного общества этические задачи языка связаны прежде всего с соответствием текстов массовой коммуникации требованиям правдивости имен, поскольку образ, содержащийся в этом «коллаже сведений», как характеризует данный род словесности Ю.В. Рождественский, направлен, в первую очередь, на побуждение к действию. Характер же действий может быть различным — разрушительным или созидательным.

Что это означает применительно к тому, о чем мы сейчас говорим? Если в СМИ или, шире, в массовой коммуникации идет последовательное насаждение чуждых ценностей и культурных парадигм, если все большее распространение получают нетрадиционные для нашей культуры образы, модели речевого поведения, все это неизбежно приводит к размыванию основ национального самосознания. Иными словами, истинность имен, о которой писал Ю.В. Рождественский, — это в том числе и соответствие базовым ценностям культуры, в чем заключается важнейшее условие ее сохранения.

В свете сказанного следует, конечно, отметить и внешние причины, на которые крайне непросто воздействовать. Эти, как сказали бы филологи, экстралингвистические факторы связаны в первую очередь со сдвигами в общественной системе ценностей. Казалось бы, что можно противопоставить таким глубинным изменениям? Здесь, на мой взгляд, на помощь может прийти просветительский потенциал литературы, ее способность влиять на умы и сердца людей, актуализировать в сознании людей ценности, лежащие в основании нашей культуры.

Мне видится глубоко символичным, что наша встреча проходит в дни, когда отмечается 200-летие со дня рождения Федора Михайловича Достоевского — гениального русского писателя и мыслителя. Его произведения любят и высоко ценят не только в нашей стране, но и далеко за ее пределами. Взирая на нашего выдающегося соотечественника и воздавая ему дань благодарной памяти, задумаемся и над судьбами нашей нынешней литературы, культуры, об их призвании и ответственности за будущее народа. Дай Бог, чтобы изучение творчества Достоевского и популяризация достижений гуманитарной науки способствовали не только формальному знакомству современников с культурным наследием нашего народа, но и возводило их с уровня потребителей культурных ценностей на уровень активных носителей многовековой культурной традиции, преемников и продолжателей великих представителей нашего народа, свидетельствовавших миру о Евангелии, устремлявших свой взор к горнему, где жизнь наша сокрыта со Христом в Боге (см. Кол. 3:3).

Благодарю вас за внимание и призываю на ваши труды благословение Божие.

***

[1] Живов В.М. История языка русской письменности. В 2 т. Т. II. М.: Русский фонд содействия образованию и науке, 2017. С. 1141.

[2] Живов В.М. История языка русской письменности. Т. II. С. 1019.

[3] Татищев В.Н. Письмо В.К. Тредиаковскому, 18 февраля 1736 г. // Татищев В.Н. Записки. Письма 1717-1750 гг. М.: Наука, 1990 [Научное наследство, т. 14]. С. 224.

[4] Шмелёв А.Д. Русский язык начала XXI века: действительные и мнимые изменения // Русский язык за рубежом. № 4. 2011. С. 117-124. Кронгауз М.А. Русский язык на грани нервного срыва. М.: Изд-во АСТ — CORPUS, 2017. С. 19.

[5] Федеральный закон от 01.06.2005 № 53-ФЗ «О государственном языке в Российской Федерации»: https://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_53749.

Пресс-служба Патриарха Московского и всея Руси