В.Р. Легойда: «Священник, как и врач, верен своей присяге»

08.12.2020

На сайте ТАСС опубликовано интервью председателя Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, врио руководителя Пресс-службы Патриарха Московского и всея Руси В.Р. Легойды.

Уходящий год, который стал испытанием для всего человечества, особенно тяжело сказался на религиозных организациях. Невозможность проводить массовые молитвенные собрания поставила перед Церковью множество вопросов: как жить в новых условиях, что ответить скептикам, отрицающим пандемию как таковую, и что тем, кто требовал прекратить службы вовсе? Как обеспечить совершение таинств для верующих, находящихся в коронавирусных госпиталях? О том, как на них ответила Русская Православная Церковь, ТАСС рассказал в интервью председатель Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Московского Патриархата Владимир Легойда.

— Главной темой года во всем мире стала пандемия. Как она отразилась на Русской Церкви?

— Естественно, пандемия не могла не коснуться Церкви и стала очень серьезным испытанием для всех, в том числе и потому, что она поменяла привычный ритм богослужебной жизни.

Многие с тревогой восприняли происходящее, кто-то даже пытался сказать, что это чуть ли не новые гонения на Церковь. Мне всегда казалось, что это совершенно недопустимое сравнение. И Святейший Патриарх говорил, что происходящее было попущено Богом в том числе для того, чтобы мы научились ценить то, что имеем.

— Во многих епархиях приходилось проводить богослужения без прихожан. Восстановилось ли их количество после того, как ограничения были сняты?

— Сократилось в силу того, что мы следуем рекомендациям. И священники напоминают, что группам риска и всем, кто испытывает малейшее недомогание и признаки ОРВИ, стоит оставаться дома. Понятно, что никто не может людям запретить приходить в храм, но люди и сами берегутся и берегут близких и ближних.

Мы стараемся соблюдать все предписания: люди в масках, священники исповедуют в масках, и если, к сожалению, кто-то заболевает, как, например, в одном из храмов Подмосковья, куда я ходил, там, естественно, объявляется временный карантин.

— Расскажите о новых практиках, которые появились в Церкви с переходом в Сеть, — пополнении через Интернет перечня имен в соборной молитве за врачей или трансляции Божественной литургии. Что из наработанного за этот год надолго останется в церковной жизни?

— Сама по себе трансляция не является новшеством, возникшим в пандемию, Патриаршие богослужения у нас на федеральных каналах транслируются много лет. Новой стала организация сразу многими храмами трансляции богослужений. И по этому поводу были дискуссии даже в нашей Рабочей группе — на пике сложных периодов она собиралась чуть ли не ежедневно. Я могу сказать честно, что отношение к трансляциям среди духовенства разное. Кто-то считает, что это замечательно, кто-то — что трансляция — это крайняя мера, которая только в ситуации локдауна возможна. И есть некоторые прихожане, которые открыто говорят: мы не можем молиться перед экраном.

Не могу также не вспомнить ту молитвенную поддержку, которую Церковь оказывала врачам: об этом говорил Патриарх, мы запускали флешмоб «Молимся за врачей», списки имен поминовения врачей. Мне кажется, что это тоже очень важно для солидарности в нашем обществе.

— У перехода в Сеть есть и темная сторона. Церковь опубликовала перечни сомнительных ресурсов, собирающих пожертвования, и лжесвященников. Идет ли дальнейшая работа с ними и с какого рода обманом верующие сейчас сталкиваются в Сети?

— Это важная тема. Касательно попыток мошенников собирать деньги под видом пожертвований, наша задача — указать на те ресурсы, которые не имеют никакого отношения к Церкви. Конечно, когда люди в храмы ходить не могли, эта история активизировалась, потому что прихожане все равно хотели давать пожертвования Церкви, понимая, что ситуация тяжелейшая.

Что до лжесвященников, то это либо люди, которые себя за таковых выдают, либо бывшие священнослужители, которые по весомым причинам были запрещены в служении, лишены сана или даже отлучены от Церкви. Как с печально известным господином Романовым случилось в Екатеринбурге. За этим мы тоже следим, выверяем данные и сообщаем людям.

С перечнем ресурсов, занимающихся сбором средств на церковные требы, но не имеющих официального отношения к Церкви и списком лжесвященников, можно ознакомиться на сайте Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ. В первом списке на данный момент 22 ресурса, во втором — десять имен.

— Вы упомянули бывшего схимонаха Романова. Удалось ли не допустить распространения среди верующих такого же, как у него, отношения к пандемии, которое он пропагандировал в своих видеовыступлениях?

— В обществе в целом люди по-разному относятся к проблеме пандемии. Бывший схимонах Сергий занимал крайнюю позицию, видел в этом какие-то теории конспирологические и прочее — кому-то это было близко. Такая позиция существует ведь не только среди прихожан. Я бы сказал, что прихожане в целом воспринимают ту позицию, которая была обозначена в послании Священного Синода по поводу пандемии. Там, помимо прочего, говорится, что недопуск прихожан в храмы расценивается нами как крайняя ситуация, носящая крайне ограниченный по времени характер. Что касается отрицания опасности коронавируса в Церкви, то я думаю, что его в церковных кругах не больше, чем в обществе в целом. В этом смысле Церковь — это срез общества.

Иногда в храме видишь, что не все в масках, и людям не делают замечания. Конечно, нужно всех присутствующих настоятельно просить использовать маски, предлагая их бесплатно. Когда ты находишься без маски среди носящих маски людей — это как минимум тотальное неуважение к окружающим. Нигде в Евангелии не сказано, что мы можем неуважительно относиться к ближнему.

— Вакцинация препаратом «Спутник V» для всех россиян может начаться уже в январе-феврале. Священники зачастую находятся в группе риска — сделает ли Церковь вакцинацию обязательной для клира?

— Никаких разговоров об обязательной вакцинации духовенства сегодня нет. Я полагаю, что совершенно очевиден тот факт, что вакцинация должна быть делом добровольным и в Церкви, и в обществе в целом. Радостно и приятно сознавать, что такой же позиции придерживается и государство.

Здорово, что у нас две вакцины есть и третья на подходе, это показывает и высокую компетентность наших специалистов, и готовность их помогать не только своим гражданам, но и всему миру. Но, повторяю, вакцинация — дело добровольное.

— Одной из главных потребностей верующих в коронавирусных изоляторах является общение со священниками и совершение таинств. Возможен ли сейчас в полной мере доступ к больным?

— Мы всегда исходили из того, что священник так же, как и врач, верен своей присяге и остается в строю, что бы ни случилось. Поэтому не будем забывать, что даже когда в некоторых регионах, включая Москву, был ограничен доступ прихожан в храмы, священники, соблюдая все предосторожности, совершали богослужения. Были и заболевания, но в целом священники оставались в строю.

Естественно, важной составляющей пастырского служения является посещение людей, которые в храме оказаться не могут, и причащение тяжелобольных на дому или в больнице. В Церкви стали сразу создаваться группы прошедших специальную подготовку священников. И это очень востребованная тема, это поддержка и пациентов, и врачей, потому что поддерживая пациентов, мы помогаем врачам.

В Москве, например, такая группа действует при Синодальном отделе по благотворительности с апреля. В группе 20 священников, все они прошли инструктаж по технике безопасности и обучение. С 2 апреля по 23 ноября священники из этой группы совершили 795 выездов к людям с коронавирусом, подозрением на коронавирус и умирающим без симптомов коронавируса, посетили 54 больницы. Аналогичные спецгруппы созданы еще в 55 епархиях.

— Расскажите о работе Церкви в области благотворительности — насколько выросло количество волонтеров, как распределяется между епархиями гуманитарная помощь, есть ли взаимодействие в этом с другими конфессиями и медицинскими учреждениями?

— Волонтерское движение, конечно, активизировалось. Сейчас, в период пандемии, нуждающимся помогают около 7000 православных добровольцев, работает более 100 добровольческих служб помощи, в российских и зарубежных епархиях Русской Церковью организовано около 100 горячих линий.

Нужно более тесное взаимодействие религиозных организаций с волонтерскими нерелигиозными и волонтерских религиозных друг с другом. Оно уже есть, но могло бы быть масштабнее.

Волонтеры занимались как помощью больным, так и доставкой продуктов, лекарств в ситуации локдауна. Причем волонтерами становились и священнослужители: я прекрасно помню кадры из Пятигорской епархии, когда владыка Феофилакт по домам, причем не только прихожан, развозил со своими помощниками продукты и предметы первой необходимости, привозил пожертвования. У нас духовная помощь священников оказывалась и посредством организации горячих линий.

В сети «Одноклассники» работает горячая линия, священники отвечают на вопросы людей, реагируют на их беспокойство, беседуют с ними. Здесь тоже волонтеры могут принимать участие в организации этих горячих линий, принимать звонки.

— Ведется ли статистика заболевших, выздоровевших и скончавшихся клириков, можете ли вы сказать, каковы сейчас эти цифры?

— Она ведется в масштабах епархий Российской Федерации. Этим занимается Управление делами — аккумулирует все цифры.

Мы не обнародуем эту статистику, поскольку эта информация не является общественно значимой. Если человек заболел, важно, чтобы контактировавшие об этом узнавали. Это происходит и так. Если священник заболевает в храме, об этом сообщается, храм закрывается и прочее. А публикация имен заболевших — это личная информация, которую человек совершенно не обязан делать достоянием общественности. Нас пытались когда-то в этом упрекать люди, «особо ревностно» следящие за жизнью Церкви, но я не помню, чтобы подобную статистику давал кто бы то ни было — ни Минздрав по врачам, ни полицейские, ни армия.

Что касается умерших священников — вся статистика есть. Если есть официальное медицинское подтверждение, то канал Рабочей группы в «Telegram» сообщает о кончине священника. Около 100 священников умерли за весь период.

— Ряд противопандемийных ограничений на массовые мероприятия в Москве был недавно продлен до 15 января. Как Церковь будет отмечать Рождество в таких условиях? Мэрия рекомендовала общественным заведениям вводить QR-коды для учета посетителей, могут ли прибегать к этому храмы?

— QR-коды — вещь для храмов абсолютно неприемлемая и неприменимая. Я не вижу для этого ни смысла, ни основания. Что касается богослужений, то сегодня в Церкви максимально соблюдаются все предосторожности. Мы рассчитываем, что храмы будут оставаться открытыми для прихожан весь этот период.

— Недавно Архиепископ Кипрский Хризостом помянул в Литургии главу «ПЦУ» Епифания. При этом целый ряд архиереев Кипрской Церкви заявили свой протест против этого. Священный Синод на это отреагировал, но признание было закреплено уже кипрским Синодом. Что может предпринять Церковь?

— Все, что Церковь считала нужным, — она уже предприняла. Как вы справедливо заметили, решение Священного Синода Русской Церкви есть, оно вполне определенное, оно констатирует невозможность поминовения имени Хризостома II в наших диптихах. Синод обратил внимание на то, что это решение противоречит и заявлениям самого Архиепископа Хризостома II по поводу ситуации на Украине, и противоречит той канонической процедуре принятия подобных решений, которая принята в Кипрской Церкви. Конечно, мы выражаем по этому поводу сожаление.

Русская Православная Церковь — Церковь-миротворец, она всегда настроена на конструктивное разрешение возникающих сложностей, но исключительно в каноническом русле.

— Из-за признания украинского раскола Русская Церковь была вынуждена разорвать общение с Предстоятелями уже нескольких Церквей. Как относятся к этому в них самих? Есть ли желающие перейти под омофор Московского Патриархата?

— Относятся по-разному — это вполне естественно и объяснимо. Могу сказать, что есть в этих Церквях верующие и священники, которые, будучи несогласными с позицией своего Священноначалия, считая ее неканоничной, обращаются в том числе в Русскую Церковь о принятии под омофор Святейшего Патриарха Кирилла. Об этом говорил недавно владыка Леонид, заместитель председателя Отдела внешних церковных связей, в частности о просьбах, поступающих из Александрийского Патриархата.

Как бы ни вели себя представители некоторых Церквей, Русская Православная Церковь всегда придерживается канонов, касающихся отношения к раскольникам.

— До того как в Нагорном Карабахе был восстановлен мир, сообщалось о пострадавших храмах. Были ли среди них принадлежащие Русской Церкви? Оказывает ли Церковь помощь пострадавшим храмам Бакинской и Азербайджанской епархии и Армянской Апостольской Церкви?

— Мы с большой тревогой и озабоченностью наблюдали за всем, что происходило. Чрезвычайно важно, что установлен мир. С первых дней этого конфликта Святейший Патриарх призывал к этому.

Как сообщалось, в октябре при обстреле города Гянджа пострадал храм Александра Невского XIX века, храм Бакинской епархии.

Есть данные по другому храму, но они нуждаются в проверке, но что касается армянских храмов, которые находятся на территории, контролируемой на сегодняшний день Азербайджаном, — было обращение католикоса к Святейшему Патриарху, было обращение нашей Церкви к властям Российской Федерации, и президент Путин в своем диалоге с президентом Алиевым неоднократно подчеркивал важность сохранения христианских святынь.

В результате этих переговоров на сегодняшний день все меры по обеспечению армянских церквей на территории Азербайджана были приняты.

— Год назад с Русской Церковью воссоединилась Архиепископия западноевропейских приходов русской традиции с центром в Париже. Как бы вы оценили последствия этого года для духовной жизни Матери-Церкви и самой архиепископии?

— Наши ожидания от этого события полностью оправдались. Прошедший год показал жизнеспособность достигнутых договоренностей: в каноническом пространстве Архиепископии действует тот устав, который был ей принят, сохранились особенности богослужебной жизни. Пандемия помешала нам вместе отметить эту памятную дату, но между нами существует активное общение. Историческое и символическое значение этого совершенно очевидно сегодня, когда прошло пусть небольшое, но все равно время. Мне кажется, что те приходы Архиепископии, которые не присоединились, может быть, еще пересмотрят свое решение.

— Наконец, что для вас лично стало главным изменением в отношениях мирян и клириков друг к другу и к миру за пределами Церкви в этом году?

— Мне кажется, что это некий сложный опыт, который в разных сферах жизни проявился и будет еще проявляться. Мы будем дискутировать о возможностях цифрового контроля — это действительно серьезный вопрос, требующий разрешения. Но все-таки фокус жизненного интереса христианина сосредоточен на его общении с Богом, а не на том, что происходит в этой жизни.

Христианин не может жить так, будто Евангелие — одна из интересных книг; оно должно становиться частью его жизни.

Все остальное — важно, серьезно, но это не фокус внимания жизни христианина. Поэтому сегодня мы гораздо больше говорили о том, как священники ходят в больницы. Для меня символом этого уходящего года была молитва Святейшего Патриарха в Елоховском соборе после объезда с чудотворной иконой Богоматери «Умиление» Москвы, слезы на глазах Патриарха. И священник в защитном костюме, благословляющий больного на кровати. Это означает, что христианство живет, что Евангелие по-прежнему пронзает наши сердца и открывает их страданиям других людей.

ТАСС/Патриархия.ru