"Был в темнице, и вы посетили меня"
Среди заключенных европейских
тюрем немало граждан России и стран бывшего СССР. Настоятель
Христорождественского прихода Русской Православной Церкви в Мадриде священник
Андрей Кордочкин окормляет русских, оказавшихся в тюрьме в Испании.
«Петра от уз и темницы изведый и
невредна Церкви Твоей представивый, Христе, и рабов Твоих в заточении сущих,
яко Милосерд помилуй и от уз свободи, молимся Тебе, Всемилостивый Спасе, услыши
и помилуй...». Мадрид-1, Мадрид-5, Саламанка, Астурия, Сарагоса, Альмерия,
Кадис, Гран Канариа. Читая имена, вспоминаешь лица, судьбы. В этом прошении,
которое мы читаем на каждой Литургии, вместе с другими прошениями о
православных заключенных на испанской земле, ничего не говорится об исправлении
преступников. В православной традиции, все прошения, которые произносятся о
заключенных на Литургии или на молебнах - лишь об освобождении.
«Так что же приводит человека в
тюрьму? Грехи? В обществе нет такого понятия. Государство знает нарушение
Уголовного Кодекса. Церковь знает грех. Но это не одно и тоже.
В современном обществе аборт или супружеская измена ненаказуемы, а кража
буханки хлеба - преступление. И потому общество, которое считает, что те, кто
сидят, хуже тех, кто на свободе - больно лицемерием и ханжеством. Ведь
если сажать в тюрьму за грех, кто из нас останется на воле?
Так что так называемые
«нормальные люди» - это часто те, до кого дольше всех доходит смысл
евангельских слов: «Покайтесь». Зачем? Они ведь никого не ограбили, не убили. А
в тюрьме, независимо от того, как туда попал человек, достучаться до его сердца
проще.
В испанских тюрьмах почти все
обитательницы женских модулей получили сроки за наркотики. Однако, по признанию
местных зеков, в любой испанской тюрьме (а в русской?) можно купить любой
наркотик. Однажды мне довелось совершать отпевание человека, который скончался
от передозировки в одиночной камере! Весьма наивно думать, что мировой
наркобизнес держится на девочках, которые прячут пакеты с кокаином в чемоданах,
прилетая рейсами из Латинской Америки.
Да и вообще, кто сказал, что заключенные в тюрьме - преступники? Во-первых,
многие заключенные - под следствием; их вина еще не доказана, и, быть может, не
будет доказана никогда. А что, если человек задержан по запросу Интерпола
государством, где заведено липовое уголовное дело, чтобы свести счеты в
политике или в бизнесе? Во-вторых, бывают ошибки. Двое моих украинских
подопечных оказались в тюрьме за попытку похищения ребенка, случайно встретив в
парке малыша, отбежавшего от бабушки. Через год - суд. «Извините, ошибка вышла».
Четверо калининградских моряков просидели четыре года (!) в ожидании суда. Суд
выпустил их за отсутствием улик; выйдя из тюрьмы, они сразу же оказались в
другой тюрьме. Еще бы - четыре года в Испании без документов - разве не
нарушение закона? Кроме того, в любой стране бывают и судебные ошибки. Тот же
священник рассказывал мне о женщине, получившей двадцатилетний срок за убийство
мужа. Католический епископ выделил деньги на частного адвоката, и как только
дело - через несколько лет! - дошло до верховного суда, женщина была признана
полностью невиновной и в тот же день оказалась на свободе.
Каковы же особенности окормления заключенных здесь, в Испании? Все начинается с
того, что нужно попасть в тюрьму.
...Получить разрешение на проход в тюрьмы не так просто,
мне удалось добиться его получения лишь с помощью Консульства РФ в Мадриде.
Дело осложняется тем, что получить разрешение на вход во все
испанские тюрьмы невозможно. Разрешение, полученное мною, открывает доступ в
три тюрьмы, на которые был подан запрос. В двух из них – в Уэльве и на о. Гран
Канариа – содержались русские моряки. Третью – «Мадрид V» – я продолжаю посещать регулярно.
Кроме того, мне знакомы еще шесть тюрем на территории страны.
В каждую из них приходилось направлять отдельный запрос на
посещение; лишь один раз я получил отказ. Но и здесь нашелся выход: я прошел на
встречу с узником как переводчик адвоката.
В теории, священник на входе досматривается, как и
представители всех религиозных или неправительственных организаций, однако этот
досмотр, обычно, совершается символически, или же не совершается вообще.
В Испании нет системы подследственных тюрем и колоний, как
в России. Те, кто ожидают суда, и те, кто осужден, содержатся в одних тюрьмах и
в одинаковых условиях. Те, кто осужден, делятся на три «степени». Заключенные
первой степени содержатся в одиночных камерах. Условия содержания и питания
здесь те же, за исключением почти полной изоляции от мира. Вторая степень -
большая часть заключенных. И третья степень, когда заключенным, обычно в конце
срока, позволяется работать или проводить часть времени на свободе.
Все тюрьмы находятся за городом, и, обычно, представляют
собой квадрат, огороженный стеной и колючей проволокой. Жилые корпуса поделены
на «модули» - мужские или женские, существуют также модули для женщин с детьми.
Специальной тюремной одежды нет – каждый ходит в чем хочет. Обязательного труда
для заключенных тоже нет; нужно приложить усилие не для того, чтобы
«отмазаться» от работы, а для того, чтобы ее получить. На днях в Мадриде
состоялся судебный процесс – обвинитель запросил девять с половиной лет для
служащего тюрьмы; он пообещал заключенной работу в обмен на сексуальные услуги,
впрочем, не сдержав обещание.
Заработанные деньги, вместе с переводами с воли, кладутся
на безналичный счет, который есть у каждого заключенного. Он может покупать
дополнительно еду, заказывать одежду, музыку и даже поставить в камере
телевизор, но не имеет права тратить более 70 евро в неделю.
Зависимым от героина выдается метадон, как и на воле.
Обычно на первом этаже модуля располагается столовая, на
верхних этажах – двухместные камеры. В каждой камере – душ. Обычно в течении
дня находиться в камере запрещается – большую часть времени заключенные
проводят на первом этаже. Когда я вошел в модуль впервые, у меня было
ощущение, что все чего-то ждут; люди слоняются бесцельно туда-сюда, клубы
табачного дыма, карты, но потом понял –– все это и есть основное тюремное
времяпровождение. В каждом модуле есть закрытый двор для прогулок или занятий спортом,
но летом в нем жарко, а зимой бывает холодно.
Обычно, в тюрьме есть спортивный зал, в который узники
выходят по определенному расписанию, в более новых тюрьмах есть бассейн, что
облегчает страдания испанского лета. Есть возможность для занятий испанским или
иностранным языком, многие учатся по программе университета или школы.
Если православные заключенные содержатся в разных
модулях, мы собираемся вместе – в старых тюрьмах есть часовни, в новых – в
местном «доме культуры». Обычно приходят русские, болгары, украинцы. Реже
румыны – обычно рабочим языком служит все-таки русский. Иногда приходят литовцы
– католики, иногда. У большей части заключенных нет никакого опыта церковной
жизни, не все крещены. Служение Литургии в этом контексте было бы едва ли
разумным. Обычно мы просто по братски общаемся, в конце – краткий, минут на 5
молебен с чтением отрывка из Евангелия, и обсуждаем то, что услышали. Духовная
составляющая может быть лишь очень дозированной, иначе она не будет воспринята.
Я всегда пытаюсь дать практическую помощь, а затем переходить к духовной. К
примеру, посылки с одеждой и книгами не принимаются по почте; если у
заключенного нет родственников в Испании, я должен получить посылку и
затем отвезти в тюрьму. Кто-то просит связаться с адвокатами, кому-то нужна
помощь с деньгами и одеждой.
В тюрьме Мадрид-5, где я обычно бываю, большая часть
заключенных – под следствием, у некоторых рассматриваются дела по экстрадиции.
Иногда оставшаяся часть срока заменяется на экспульсацию. Из тех, кто под следствием,
многим удается выйти на свободу под залог. Если суд признает подследственных
виновными, их, по большей части, переводят в другие тюрьмы. Почти все русские
моряки, которых я знал здесь – уже дома...
Некоторое время назад я
познакомился с замечательным католическим священником, основным послушанием
которого является окормление заключенных. Он сказал несколько важных вещей,
которые, вместе с моими размышлениями, оформились в ясное понимание того, кто
такие мы, и что такое тюрьма. "Однажды я слышал", рассказывал он,
"как один священник сказал: "Ну, заключенные, конечно, - это не самые
лучшие наши прихожане...". Я спросил его: "Мы, священники, должны
смотреть на заключенных глазами Евангелия, или глазами общества?". И тот
промолчал. Не нашлось, что ответить". Действительно, с точки зрения
общества, в тюрьме сидят осужденные, подозреваемые, подследственные. С точки
зрения Евангелия, в тюрьме сидит Христос. "Был в темнице, и вы посетили
меня". И потому прав мой новый друг, который ни разу за 30 лет тюремного
служения не спросил у заключенного, за что он сидит.
Священник Андрей Кордочкин